Премия Рунета-2020
Красноярск
+4°
Boom metrics

Михаил Леонтьев: Операция в Солсбери сделана британскими службами впопыхах, по-украински

Обсуждаем главные темы вместе с Ильей Савельевым, Михаилом Юрьевым и Михаилом Леонтьевым
Операция в Солсбери сделана британскими службами впопыхах, по украински

Операция в Солсбери сделана британскими службами впопыхах, по украински

Савельев:

- Это «Главная тема». В студии Михаил Юрьев, Михаил Леонтьев, Илья Савельев. У нас сегодня будет романтическая программа, благо и темы романтические. Вот у нас есть пара молодых людей, которые запрещают лезть в их личную жизнь, но при этом готовы давать откровенные интервью. Я говорю, конечно, про Петрова и Боширова.

Леонтьев:

- Я не очень заметил, что интервью было откровенным. Что можно сказать? Либо у нас ГРУ овладело такими высотами театрального искусства, которые не снились вообще никому, либо эти люди рядом не лежали рядом ни с какими офицерами ГРУ. Два хмыря со сложной личной судьбой (не будем вмешиваться в их личную жизнь), то, что они несли, на самом деле ни на какую удобоваримую версию… То, что они путались и врали, это стопудово. Если бы они были офицерами ГРУ, выдавали бы отработанную версию, они бы не путались и не врали. И не выглядели бы полными идиотами. А они не просто выглядели полными идиотами, это вообще просто ни о чем. То есть такого уровня перевоплощения, даже если считать, что они специалисты по ликвидации кого-то… Это же не легальная разведка, это немного другая специальность. Вряд ли таких талантливых людей использовали бы для такой задачи.

Юрьев:

- Я вспоминаю из «Бесов» Достоевского, там есть фраза, что у нас, кого ни колупни, обязательно наткнешься на нигилиста. Хочется сказать: у нас сейчас кого ни ткни, обязательно нарвешься на педераста.

Леонтьев:

- Во-первых, это не доказано. Есть общее впечатление, но это их частное дело. Маргарита совершенно справедливо сказала, что меньше всего человечество сейчас интересует, вместе они спали или по отдельности.

Юрьев:

- Хорошо, вот есть эти Петров и Васечник. А с мотивацией со стороны государства хоть что-то определилось? Ведь главная наша позиция была – зачем? С ней что-то прояснилось?

Савельев:

- Мы просто поддерживаем цирк.

Леонтьев:

- У нас это проявилось одно время, а потом затихло как-то. Совершенно очевидно, что британцы все это устроили сами, что это операция британских спецслужб. Операция, сделанная впопыхах, так сказать, по-украински, под конкретную задачу. Мы помним, что все эти вещи, начиная от «Боинга» и кончая Скрипалями и всем остальным, возникали под задачу. Мы видим результат. Это эскалация санкций. Значит, был заказчик на эскалацию санкций. Внутриполитические причины британские очевидны. Потому что там полная задница, и надо что-то делать.

Юрьев:

- Там же был конфликт между Мэй и Джонсоном.

Леонтьев:

- Мэй кинулась на защиту Скрипалей, и у нее впервые за долгие годы кое-как вырос рейтинг. Там все совершенно очевидно. Когда мне позвонили, по-моему, из ВВС, сказали: «Прокомментируйте», - я говорю: «Вы что, с ума сошли, почему мы должны комментировать? Сами убили, сами комментируйте».

Савельев:

- По поводу этого интервью. Надо хоть какую-то конспирологию выдать или еще что-то.

Леонтьев:

- Какую конспирологию? Совершенно очевидно, что они искали людей, внешне подходящих по логистике перемещений под то, чтобы их… И тут попались вот эти два странных типа, которые совершали какие-то странные движения. Вполне возможно, что они совершали еще и другие движения телом, но они оказались вне кадра, потому что они не нужны были для концепции. Вот они их обнаружили здесь на камерах, там на камерах.

Савельев:

- И мы их предоставили. Владимир Владимирович сказал: открывайте рты. Они приехали к Симоньян.

Леонтьев:

- Куда же они денутся? Если Владимир Владимирович сказал открывать рты, они пришли и открывали. Тут как раз никакой конспирологии не нужно.

Савельев:

- Они говорили откровенную ерундистику. Паломничество к первым часам в мире – это последнее, что я бы собирался на этой планете сделать.

Леонтьев:

- На самом деле собор штучный, и там хранятся всякие исторические реликвии. Они приехали на один день в Лондон и поехали немедленно осмотреть именно собор в Солсбери, где шпиль, часы и т.д, но задержались из-за снегопада. Если бы они действительно мазали ручки какие-нибудь, они бы ручку смазали и немедленно оттуда драли назад, а они там зачем-то застряли, в этом Солсбери.

Савельев:

- Меня больше интересует наш шаг.

Юрьев:

- Позиция России как государства очень простая: мы никогда не утверждали, что отравить Скрипалей не могли люди российского происхождения или гражданства. Мы только утверждали, что этого не делали действующие служащие или офицеры какой-то российской структуры, потому что это нам не нужно. А какой-нибудь Иванов с Петровым… В конце концов, мы же не можем сказать, что у нас преступность искоренена.

Леонтьев:

- Парни смутные, но то, что они никакого отношения не имеют к каким бы то ни было офицерам, тем более ГРУ, на них написано большими буквами.

Юрьев:

- Весь стержень российской политики заключается в том, что мы ничего подобного не делали, не могли делать и не собирались делать как государство.

Леонтьев:

- Это химатака Асада, при которой гибнут якобы какие-то 5 человек.

Савельев:

- Предлагаю от темы Скрипалей перейти к теме санкций, причиной коих является дело Скрипалей в том числе.

Леонтьев:

- Сегодня выступила Маниша Сингх, помощник госсекретаря по делам экономики и бизнеса, которая обозначила основную канву второй, как она заявила, крайне жесткой порции санкций. Там путаница существует. У нас есть санкции за применение химического оружия, которое никто не применял (кто-то, может, и применял, но явно не мы), и есть санкции за вмешательство. Что-то у нее там перепуталось, потому что они разные по жанрам, а тут всё в одном жанре. Она заявила несколько вещей. Во-первых, что они будут крайне жесткими. И второе – что они коснутся банковского сектора.

Каким образом может быть банковский сектор? Это и есть, собственно, вывод нас из доллара, то есть запрещение транзакций с российскими банками.

Юрьев:

- Это будет называться операциями против нашего долга, но в конечном итоге – вытеснение нас из доллара.

Леонтьев:

- Даже не долг. Речь идет о банках, а не о долге. Все их аналитики пишут, что влияние санкций на госдолг будет минимальным. Кстати большая часть отговаривает это делать, потому что это может привести к непредсказуемым последствиям с точки зрения операций с американскими долговыми бумагами других стран, поскольку это прецедент.

Там была идея запретить новые заимствования, оставив старые. Или вообще заморозить российский долг.

Юрьев:

- Не вдаваясь в детали, можно сказать, что это может доллару принести больший ущерб, чем рублю.

Леонтьев:

- Мы к этому готовы на самом деле. А вот к прекращению операций в долларах, учитывая, что доллар является единственной мировой расчетной резервной валютой, все-таки евро (не говоря обо всех остальных) ни в какое сравнение с ним в настоящий момент не идет, хотя используется. Тоже люди говорят, что в краткосрочном плане это будет по России ударом, но в долгосрочном плане это может способствовать тому, что будет выстроена какая-то другая система.

Савельев:

- Вы говорили, что лучший способ от кризиса для нашей экономики – это санкции. Здесь то же самое. Просто мы будем вынуждены создать систему.

Леонтьев:

- Просматривая слушания в конгрессе, где выступали эксперты, которых конгресс пригласил, одно из сквозных мнений, которые высказывали люди, которые больше работают с экономикой, чем с чистой политикой… Макфол нес какую-то настолько экстремистскую задорную ерунду. Единственное, что его оправдывало, что в конечном итоге, если копнуть второй слой, выяснялось, что настоящей целью его агрессии является не столько Россия, сколько Трамп. Все остальные говорили о том, что нужно избежать негативных эффектов для США и их союзников и т.д., и называли кучу этих негативных эффектов.

Я к чему это говорю? Про вторую порцию санкций заявил госдеп, то есть представители трамповской администрации. Параллельно пакет санкций готовит конгресс. Почему вероятность принятия жесткого варианта санкций гораздо больше, чем это кажется по рациональным причинам? Потому что внутриполитические причины – это гонка, то есть надо опередить, надо что-нибудь такое туда ввинтить, чтобы все ахнули. И всем ткнуть в морду, какие они жесткие по отношению к России. Еще раз повторю общее впечатление, которое сложилось у меня. Они нас не боятся. Они, естественно, опасаются прямого ядерного столкновения. В этом смысле они готовы предпринимать всяческие действия, которые страхуют от этого развития. Они абсолютно уверены в том, что Путин на самом деле адекватный, нормальный парень, и он этого не начнет. А все остальное их не очень беспокоит.

Юрьев:

- Я хочу уточнить. Они нас не боятся за пределами военных действий. Это не то, что они не боятся войны с нами.

Савельев:

- Они играют с нами на том поле, где мы максимально слабы. Это экономика. Что нас бояться, если соперник уже лежит на лопатках?

Леонтьев:

- Ну, он не лежит на лопатках. Справедливости ради надо отметить показания ряда экспертов в том же конгрессе, которые говорили, что российская экономика, конечно, динамично расти не будет, с их точки зрения… Кстати, очень хвалят российскую кредитно-денежную политику и говорят, что именно благодаря ей Россия сохранила устойчивость.

Юрьев:

- Раз они так хвалят нашу кредитно-финансовую политику, значит, ее надо срочно менять.

Леонтьев:

- Но при этом они утверждают, что Россия такая страна, которую политические санкции консолидировали, внутренних угроз нет, и Россия может, грубо говоря, сжаться и достаточно долго выдерживать ситуацию, в общем, во стагнирующей экономикой.

Юрьев:

- Не может. Потому что в отличие от ситуации начала ХХ века темп роста инновационных технологий в военной сфере сейчас гораздо выше.

Леонтьев:

- Они говорят о том, что в военной сфере как раз России удалось очень многое с точки зрения импортозамещения и т.д.

Юрьев:

- Конечно, удалось. Но если мы не поменяем парадигму, то это…

Леонтьев:

- Вот смотрите. «Помимо гибкого курса рубля жизнеспособность выбранного Россией курса обеспечат и другие составляющие, в частности, применение ею сдерживающей налоговой и кредитно-денежной политики, словно по учебнику…»

Савельев:

- Значит, надо менять, раз они говорят.

Юрьев:

- Я считаю, это, может быть, главное, что мы втроем пытаемся донести и до наших слушателей, а может быть, и до кого-то из властей, что исторический наш выбор – это нам необходимо поменять уклад. Это абсолютно реальная задача. Страшно, конечно, как все неизвестное, но она абсолютно реалистичная. Сделать это можно довольно быстро. Если мы его не поменяем, то мы войну проиграем точно. А если мы его поменяем, то зависит от того, куда поменяем.

Савельев:

- Если в ноябре эти санкции вступят в силу, рубль сильно рухнет?

Леонтьев:

- В нынешнем курсе рубля (то, что краткосрочно, там будут какие-то колебания, это точно) уже заложены санкционные риски в огромном размере.

Савельев:

- После этих ноябрьских санкций, по вашему мнению, будет достигнуто санкционное дно?

Леонтьев:

- Я бы отметил такую вещь. До сих пор мы не применяли антисанкционных действий какого-то широкомасштабного характера.

Юрьев:

- За исключением формально зеркальных.

Леонтьев:

- Контрсанкции, которые являются на самом деле вполне разумным протекционизмом по отношению именно к тем секторам российской экономики, которые от этого максимально могут выиграть. Здесь всем очевидно, что это как раз работает. Причем работает как с точки зрения нанесения ущерба, такого не глобального, но чувствительного…

Юрьев:

- Так и в пользу себе.

Леонтьев:

- Да. Но эти сферы, к сожалению, невелики и довольно сильно исчерпаны. Так вот, в случае, если нас отрубят от доллара, я думаю, реакцией, скорее всего, будет (и должно быть) отказ от соблюдения любых обязательств, номинированных в долларах и заключенных с американскими компаниями. То есть мы просто объявим дефолт по долларам. И имеем на это все основания. Потому что, грубо говоря, у вас имеется некий контракт (в широком смысле слова), и если один из участников контракта резко, катастрофическим образом меняет, это даже не просто форс-мажор, просто он меняет условия, которые не дают возможности тебе исполнять контракт. Ты отказываешься от всех условий данного контракта, а не только от того, что ты не можешь работать в долларах, теперь будешь отдавать ему в рублях или в евро какие-то долги. Это все приведет к довольно болезненной эскалации. Они не любят, когда их лишают денег, даже, может быть, не критически важных денег.

Савельев:

- Сам принцип. Потому что это же пример для других.

Леонтьев:

- Вырезающие санкции (практически отделяющие Россию от западной экономики), они лишают их (в первую очередь США) всяких инструментов. Кстати, на всех слушаниях в конгрессе некоторые из экспертов об этом говорили. По сути, больше инструментов у них нет. А что значит - у них нет инструментов? Объявленная угроза – уже не угроза.

Юрьев:

- Нет, ты спутал. Объявленная угроза – это, конечно, угроза. Реализованная угроза – это не угроза.

Савельев:

- Дальше уже придумывать нечего. Санкции кончатся.

Леонтьев:

- Дальше мы имеем возможность действовать в наших интересах, исходя только из собственного расчета, наверняка оглядываясь на интересы своих настоящих партнеров и союзников, но уже исходя исключительно из собственных интересов, из собственного виденья наших преимуществ на том или ином участке войны (потому что это открытая экономическая война). В первую очередь это касается Сирии и Украины.

Юрьев:

- Я хотел привести пример. Я не говорю, что так будет, это не прогноз. Понятно, что позиция украинских властей совершенно съехала с катушек и как минимум раздражает нашу страну, мешает и т.д. Но всегда был момент, что если бы мы решили это силовым образом (что технически не представляет проблем), но это нарываться с Америкой. Вопрос – нарываться на что? Понятно, что Америка войну с нами не начнет. Но это нарываться на блокаду, на полный разрыв экономических отношений. А если он уже сделан, на что тогда нарываться? Получается, будем мы решать этот вопрос, не будем решать, ничего для нас не изменится. И мы думаем, уже исходя из каких-то своих соображений, а не из реакции Соединенных Штатов.

Леонтьев:

- Это деморализует ту часть российских элит, в том числе и властных, которые все время ноют, что не надо этого делать, а то они… А они уже это сделали.

Савельев:

- Надо к этому готовиться.

Леонтьев:

- А куда денемся? Придется настраиваться на месте, если кто не настроен до сих пор. У нас есть сирийская история и украинская.

Савельев:

- Ситуация в Сирии накаляется.

Леонтьев:

- На самом деле существует военная и политическая необходимость ликвидации анклава в Идлибе. Там есть технические детали. Необходимо как-то договориться с Турцией, о какой-то схеме, которая учитывала бы турецкие интересы. Это очень сложно. И турецкие интересы там неоднозначные, но тем не менее. Сохранение Турции как партнера в этой конфигурации резко усиливает наши позиции, резко ослабляет позиции другой стороны.

Юрьев:

- И это ответ на вопрос, почему мы носимся с Турцией. Мы не боимся ее, нам очень выгодно сохранять ее как партнера, невзирая на всю странность определенных аспектов их внешней политики.

Леонтьев:

- Так же как и Турции очень важно сохранять нас в качестве партнера.

Савельев:

- Что же нам мешает-то?

Леонтьев:

- Нам ничего не мешает. Мешает то, о чем мы говорили, - сложность позиции.

Юрьев:

- По некоторым моментам очень диаметрально противоположные интересы.

Савельев:

- То есть торг? Мешает только не найденная точка соприкосновения.

Юрьев:

- Да. Но торг не базарный, а торг сутевой. По некоторым вопросам просто реально трудно сблизиться.

Леонтьев:

- Все эти действия, которые носят политически-пропагандистский характер и, по-моему, со стратегической точки зрения абсолютно безумны - провокация химических атак, попытка создать эскалацию… В нынешних обстоятельствах удар по Сирии, нанесенный коалицией, ускорит ликвидации идлибского анклава, а не замедлит. Может быть, их это тоже устраивает, потому что они, может быть, уже слили Сирию. Потому что в Сирии настолько все неважно для них, что просто слить Сирию… Грубо говоря, есть такая концепция, что пусть эти страны возятся с Сирией без нас, без Запада, они все равно не смогут ее восстановить, стабилизировать и т.д., это будет вечная болячка.

Юрьев:

- Что смешно. Сирия - маленькая страна. Была бы большая – да.

Леонтьев:

- Сирия маленькая, но если она будет болеть… А плюс еще Украина. Это же все одновременно идет. А там затеяна история с автокефалией. Я абсолютно уверен, что активизация товарища Варфоломея уже сейчас в формах, которые в православном мире очень давно не практиковались… Притом что Русская православная церковь в рамках своих канонических прав и обязательств всегда соблюдала все…

Юрьев:

- И в данной ситуации вела себя крайне корректно.

Леонтьев:

- Абхазия, вспомним, там проблема…

Савельев:

- Давайте подробнее скажем про эту корректность, чтобы люди понимали. И про Абхазию.

Леонтьев:

- Мы никогда не покушались. Мы отделали каноническую территорию церкви от политических и государственных проблем, конфликтов и т.д. Осетия и Абхазия…

Юрьев:

- С Осетией немного по-другому. С Абхазией чуть сложнее. В Осетии после войны 8.08.08 просто обратились с просьбой сами приходы перейти под руку РПЦ, раз все теперь наши граждане. И, невзирая на это, наши сказали: нет, так в православном мире не принято, это каноническая территория Грузинской православной церкви.

Леонтьев:

- Были попытки договориться (не очень успешные) с грузинской церковью о том, чтобы она занималась окормлением, выполняла свои функции на своей канонической территории в Абхазии и Осетии. Но ничего из этого не вышло.

Юрьев:

- Для нас важно, что мы абсолютно принципиально себя вели. Вели политику не двойных, а строго единых стандартов.

Леонтьев:

- Там история заключается в том, что раскольническая церковь является меньшинством. Она довольно большая, но является меньшинством, все основные приходы – это приходы канонической церкви Московского патриархата. Все права украинской церкви при этом соблюдаются, она имеет очень широкую автономию внутри, но тем не менее. Речь идет непосредственно о храмах и монастырях. В первую очередь – две лавры: Киево-Печерская и Почаевская. Прямо сказано представителями Варфоломея, что они передадут эти святыни русской церкви какой-то вновь созданной или переназначенной этой новой автокефальной церкви. Я помню, как православные верующие защищали эти храмы от попыток их штурмов. Штурмы будут точно. Потому что там есть категория трудящихся, которые не могут отказаться от этого.

Проблема существует не сегодня. Попытка отдельных украинских товарищей заигрывать с Варфоломеем и что-то получить тоже были, но они не имели никаких результатов и последствий, поскольку не было команды из Вашингтона. Византийский Патриарх, безусловно, первым среди равных исторически признан. Во всяком случай, до планируемого и реализованного им раскола он таковым считался. Но при этом надо понимать, что это карликовая церковь, турецкая поместная церковь. А в Турции православие не является господствующим вероисповеданием.

Юрьев:

- Там всего несколько сотен православных.

Савельев:

- Кстати, хороший вопрос нам сейчас задают. А крымские приходы – это УПЦ.

Леонтьев:

- Это УПЦ Московского патриархата. Церковь не меняет каноническую территорию. Она отделена от государства. И церковь всея Руси на то и церковь всея Руси, что это единственное пока общерусское учреждение, можно сказать, она не зависит от политических движений.

Юрьев:

- Не спешите говорить, что, значит, она перейдет к Варфоломею. Мы пока не знаем, что будет с УПЦ.

Леонтьев:

- Мы знаем одно. Если будут эксцессы (а они будут), то я не представляю себе, как российская власть может остаться к этому нейтральной. В принципе это провокация войны.

Савельев:

- Вы имеете в виду, что сейчас власть церковная на Украине сменится, и это вызовет большое социальное недовольство?

Юрьев:

- Да не сама власть сменится, а отъем монастырей и церквей.

Леонтьев:

- Захват церквей.

Юрьев:

- Даже не сам захват, а захват, который (не сомневайтесь) будет происходить совершенно неприкрыто, прямо путем участия в этом государственных структур.

Леонтьев:

- Конечно. Я не очень понимаю, зачем нужно такое количество провокаций обострения. В какой-то степени они нам услугу делают, наверное. Они создают, грубо говоря, комплексные причины для того, чтобы вскрыть нарыв на самом деле.

Юрьев:

- Не просто комплексные причины, а когда весь консилиум уже единодушно скажет: да, тут надо вскрывать, уже никаких вариантов нет.

Леонтьев:

- Мы этого не хотели, можем мы сказать, но больше этого терпеть невозможно. Мне не кажется, что они к этому готовы.

Юрьев:

- Это другой вопрос. Я не понимаю, почему мы не можем пойти чуть-чуть дальше в своих переговорах с Эрдоганом, которые и так тяжелы, в этом смысле и так приходится далеко. Пройти еще чуть дальше, но отторговать у него большие проблемы для Варфоломея.

Леонтьев:

- Я не в курсе. Эта тема очень деликатная. Вообще церковные вопросы достаточно деликатны. И уровень вмешательства государства в церковные вопросы… Мы палку-то не перегибаем.

Юрьев:

- Мы не перегибаем, но тут есть тонкость. Может, например, выясниться, что хотя Варфоломей и христианин, никакого отношения к исламу не имеет, тем не менее, находится в преступном сговоре с Гюленом.

Савельев:

- В эрдогановской Турции это может очень легко выясниться.

Юрьев:

- Ну да. В конце концов, у нас в 37-38-м году и не такие вещи выяснялись.

Савельев:

- Но для этого надо понимать, готов ли Эрдоган идти до конца.

Юрьев:

- Эрдоган готов на что угодно. Это вопрос торга. Ему-то что, это не его церковь, он же не христианин.

Савельев:

- Это американская игра.

Юрьев:

- Он с американцами сейчас в несоизмеримо более плохих отношениях, чем все что угодно, связанное с Варфоломеем.

Леонтьев:

- Я в данном случае ничего сказать не могу. Но понятно, что это приходит в голову.

Юрьев:

- Не исключаю, что переговоры на эту тему идут.

Леонтьев:

- Мы не будем комментировать то, чего не знаем.

Савельев:

- Поговорим по поводу предложения Японии со стороны нашего президента заключить мирный договор.

Леонтьев:

- Общая философия соглашения с Японией, которого очень хотел нынешний премьер японский Синдзо Абэ (у них, насколько я понимаю, теплые отношения с Владимиром Владимировичем), это как-то попытаться вынести за скобки проблему островов и как-то договориться. То есть обозначить некий процесс, но степень нашей уступки, которая ему нужна для того, чтобы он сумел это сделать и с точки зрения электоральных, внутрияпонских, и с точки зрения внешнеполитических, она таковая, которую мы сделать не можем. Поэтому Путин практически обозначил это. То есть давайте мы вообще вынесем за скобки территориальный вопрос, понимая и подразумевая, что он никогда не решится…

Юрьев:

- Но при этом вслух скажем, что будем стараться решать.

Леонтьев:

- Нет, мы даже не скажем этого. Мы скажем, что мы его просто вынесли за скобки. Заключим мирный договор, который является камнем преткновения, как все говорят, в развитии взаимной торговли, кооперации и сотрудничества, и мы в рамках этого соглашения будем выстраивать новый уровень отношений с Японией, который создаст другую атмосферу, в том числе и в отношении проблемы островов.

Я хочу исторический пример привести, когда именно такой подход сработал. Это никсоновские и киссинджеровские переговоры с Китаем, с Мао Цзэдуном. Когда Мао Цзэдун принял решение сближаться с Америкой (в том числе в пику СССР), и тогда, когда он после некоторых серий переговоров с Киссинджером заявил, что Тайвань может подождать. Но то был Мао Цзэдун. Китай не был оккупированной страной. Япония является оккупированной страной, где существует, по сути, оккупационная администрация.

Юрьев:

- Я добавлю. Мало того, что он был не оккупированной страной. Бывает, когда страна не оккупированная, а суверенная, но власть в ней не консолидирована. В Китае она была абсолютно консолидирована. А в нынешней Японии, даже если бы вдруг Америка исчезла, в ней власть не консолидирована, Синдзо Абэ все равно не является в ней хозяином.

Леонтьев:

- Я хочу к этому добавить, что проблема островов исторически является такой сублимацией, которая канализирует японский национализм, который был всегда очень силен, он в генах, во всяком случае, японской элиты. Она канализирует ее в сторону России, при тех обстоятельствах, что Япония является страной, подвергнувшейся унизительнейшей оккупации, и оккупированной до сих пор, не нами, а американцами. И бомбили ядерными бомбами без всякой военной необходимости Японию не мы, а американцы. Причем если бы это было действительно военное решение, имеющее какую-то военную целесообразность, об этом еще можно было бы говорить. А это было сделано вообще… Цели и задачи этого никакого отношения к Японии вообще не имели.

Юрьев:

- Демонстрация для СССР в чистом виде.

Леонтьев:

- Да. Они нам демонстрировали на трупах японцев, какие они крутые. Поэтому эта канализация в сторону проблемы островов, постоянное ее накручивание, взвинчивание – это есть метод, в том числе и управления японским обществом. Поэтому, скорее всего, это последнее предложение – типа, ребята, либо мы делом занимаемся, заключим мирный договор, либо мы просто заканчиваем эту бодягу.

Юрьев:

- Мы предложили, вы отказались. Ну, воля ваша. Наша совесть чиста.

Савельев:

- Я так понимаю, что предложение Путина было адресовано не только японцам, но и с китайцами здесь была своеобразная игра, да?

Юрьев:

- В том смысле, что не может быть крупной ситуации в азиатско-тихоокеанском регионе, который Китай бы не интересовал. Тем более, учитывая давние и непростые отношения Японии с Китаем.

Леонтьев:

- Здесь высказано заявление о том, что японцы давно простили США ядерную атаку в обмен на последующий расцвет и нынешнее процветание. Да, расцвет был, но с тем же успехом можно говорить про немцев, которые всем все простили в ответ на процветание. Так у немцев есть процветание, а у японцев в последние там сколько, лет 20…

Юрьев:

- Нет, нет, стагнация у них считается с 1991 года. Это почти 30.

Леонтьев:

- Да, то есть, жуткая экономическая стагнация, безвыходная, и для Японии… сначала по процветанию…

Юрьев:

- Процветание-то условное.

Леонтьев:

- Да, для Японии возможность как бы освободиться от американского диктата и работать на таких рынках, как Россия и, кроме того, Япония, безусловно, боится чрезмерного сближения России и Китая…

Юрьев:

- Она вообще Китая боится.

Леонтьев:

- Да, боится, конечно.

Юрьев:

- Боится не потому, что она трусливая, а потому что она знает, сколько она гадостей Китаю наделала.

Леонтьев:

- Там еще есть Корея, которая гадости наделала не меньше и где устойчивый антияпонский консенсус существует. Это в общем-то единственное, что объединяет Северную и Южную Корею полностью. Простили или не простили, жизнь покажет. С тем же успехом можно кричать, что украинцы никогда не простят России Крым и Донбасс. Какие украинцы? При каких обстоятельствах? Опять же, жизнь покажет, да. Просто понятно, что, когда суверенитет страны подавлен, на тот момент, как он подавлен, он индикаторами одним образом читается. А когда по каким-то причинам его подавлять будет… ну, например, по причинам резкого ослабления позиций США в глобальной экономике, к чему они идут семимильными шагами, потому что инструмент воспроизводства Соединенных Штатов – это возможность бесконтрольной эмиссии на самом деле и заимствования. Они могут сокращать заимствование, как они пытаются делать сейчас, они могут увеличивать, все равно объем заимствований таких, что просто их рефинансирование уже не имеет значения, будут они увеличиваться или нет, хотя они почему-то все время увеличиваются. Я напомню недавний кризис, который лечили этой самой эмиссией. Государственный, суверенный долг Соединенных Штатов был, если не ошибаюсь, 9 триллионов, а сейчас он больше 20. Поэтому посмотрим. Все может сложиться совсем иначе. Опять же, в значительной степени инициатива прорыва в российско-японских отношениях принадлежит японской стороне. Значит, их эта ситуация тяготит и они тоже хотят развиваться, они тоже хотят иметь какие-то рынки капитала, которые могли бы они осваивать.

Геннадий, Липецк:

- Добрый вечер. Уважаемые радиоведущие, приятно вас слушать, вы производите впечатление очень информированных людей и, самое интересное, что вы стараетесь говорить не то, что от вас ждут, а то, что вы на самом деле думаете. Вопрос такой. Как вы думаете, вот наш сейчас такой вальс-бостонский тайм не может ли нам выйти боком? Мне кажется, что позиция Китая во многих вопросах будет походить на позицию ворона после поля боя. Тем более, в студии есть специалист по контракту в свое время Роснефти с Китаем, когда Роснефть поставляла Китаю по фиксированной цене нефть, далеко от рыночной. Это 2008 или 2009 год, по-моему… китайцы дали сколько-то ?? Роснефти, а те по 25 долларов за баррель поставляли нефть, что было далеко от рыночной цены.

Леонтьев:

- Вы ошибаетесь. Все поставки были исключительно рыночные. У нас совершенно стандартная формула цены. Нефть является биржевым товаром, мы на рынке – я не хотел бы сейчас говорить про корпоративные вещи – опередили на рынке Китая основных поставщиков, коими была Саудовская Аравия… Ну и они где-то близки, наверное, к потолку объема наших поставок именно нефти в Китай. При нынешних обстоятельствах соотношения производства, спроса и т.д. Китайцы ведут себя жестко, но ничуть не более жестко, чем американцы. У них другой стиль ведения бизнеса, у всех разный стиль ведения бизнеса. Будьте уверены, что, во всяком случае, в отношениях Роснефти с Китаем мы четко отстаиваем интересы наших акционеров, в том числе, основного акционера – государства – и никто не продешевит ни на одну копейку. Это достаточно взаимно выгодный бизнес. Там совершенно не нужно никаких фиксированных цен. Я не лезу в отношения с Китаем наших коллег различных, оставим это за скобками, но на самом деле это вот какая-то странная история…

Юрьев:

- А что касается, я затрону как раз более общую сторону, я считаю, что стратегически и даже полустратегически у нас нет абсолютно никаких серьезных пересечений интересов, то есть, камней преткновения с Китаем, поэтому в среднесрочной перспективе у них нет просто мотивации с нами портить отношения. Незачем. Но, конечно, в конкретных торговых вопросах они всегда будут, в первую очередь, отстаивать свои интересы.

Леонтьев:

- Причем, делать это довольно жестко, конечно.

Юрьев:

- Покажите мне одну страну на свете, которая делает не так?

Леонтьев:

- Были страны в разные времена, которые делали это совсем не так. Мы даже можем себя вспомнить… но отнюдь не в 2008 году, который был почему-то назван, а несколько раньше.

Юрьев:

- Я не беру паноптикумы. Я не беру, когда мы там поставляли на десятки миллиардов долларов Монголии или Кубе что-то, но в рамках нормальных отношений так не бывает.

Леонтьев:

- Ну, нормальные отношения не всегда строятся между странами, существует такой советский термин, который от этого не становится бессмысленным, под названием «неоколониализм». Но я бы не стал его употреблять в контексте наших отношений с Китаем.

Юрьев:

- Совершенно верно, но он бывает, вопросов нет, и даже широко. Но только он никаким образом не имеет место между Россией и Китаем, во-вторых, они в нем не заинтересованы – ни Россия, ни Китай.

Леонтьев:

- На самом деле, в действительности, серьезной проблемы в таком быстром, динамичном развитии отношений с Китаем связано с тем, что обе стороны достаточно жестко отстаивают свои интересы. Поэтому, если бы кто-то сильно прогибался, то динамика была бы совсем другой.

Юрьев:

- Я, кстати, неоднократно говорил, повторю еще раз, что я, как человек, который вел большой бизнес с Китаем, в отличие от Роснефти, не на уровне государства, а на уровне сугубо частного бизнеса, смею заверить, что да, они ведут себя в бизнесе жестко, но абсолютно в рамках комфортности.

Савельев:

- Предлагаю взять следующую тему. Хорошее, хлесткое и ожидаемое, наверное, многими заявление сделал советник по национальной безопасности Дональда Трампа Джон Болтон. Жалко, что американцы это заявили. Правительство США не будет сотрудничать с международным уголовным судом, базирующимся в Гааге. Это самая мягкая концентрация сути, которую Болтон позволил себе.

Леонтьев:

- Для всех намерений и целей МУС, как они его называют, - международный уголовный суд уже мертв для нас. Я напомню. Международный уголовный суд создавался, в первую очередь, для расследования преступлений в бывшей Югославии. И его политическим смыслом и задачей было легитимировать прямую военную агрессию против современной страны, агрессию НАТО. Именно поэтому все эти асимметрии в деятельности этого суда в сторону осуждения и, я бы сказал, как бы кошмаренья сербов были сделаны, потому что агрессия была против сербов… все остальные выступали как союзники Соединенных Штатов. Какие-то точечные действия против отдельных, буквально единичных хорватов и босняков были, против косовских албанцев творили хрен знает что там, практически не было совсем. Тем не менее, это вполне устраивало Соединенные Штаты и именно об этом и говорит прямо Болтон. «Он уже мертв для нас». Задача эта выполнена, никакой Югославии нет. Практически Сербия тоже раздавлена, там уже какие-то агонистические движения идут, более или менее. И все, проблемы нет. А теперь, значит, что подтолкнуло Болтона на такую эскападу? То, что МУС объявил о решении открыть расследование о военных преступлениях, совершенных в Афганистане афганскими национальными силами безопасности (ну и хрен бы с ними), боевиками талибана (опять же, не думаю, что их так беспокоит судьба боевиков талибана), а также американскими военными с мая 2003 года. Значит, позиция эта на самом деле вполне последовательная. Я не знаю, что произошло с МУСом, может быть, там они перепились на радостях, потому что преступления солдат НАТО в Югославии не подпадали каким-то образом под действия процедуры этого суда. При том, что Югославия потом и Сербия долго кричали, что это тоже надо расследовать, но никто их не слушал. Вдруг какой-то пароксизм – может, это связано с какими-то трампофобскими очередными приступами отдельных европейских товарищей, но стоило им высунуться из-за плинтуса, последовала реакция просто совершенно уничтожающая. И это еще одно свидетельство того, что американцы перестали стесняться и соблюдать любую возможную политкорректность. Что, кстати, развязывает руки их противникам.

Юрьев:

- И партнерам, как мы себя называем. Но вы сами понимаете, что для нас жалеть о прекращении сотрудничества, если мы тоже прекратим, с международным уголовным судом особых причин нет.

Леонтьев:

- Российской дипломатией было про этот суд сказано столько всего хорошего, доброго и светлого, что в принципе… мы-то с ними не сотрудничали никогда, нас просто никто не спрашивал. Мы в свое время в других политических обстоятельствах санкционировали появление этого суда зачем-то, но после этого – это как третий энергопакет. Мы сначала его парафировали, правда, никогда не ратифицировали и он не действовал практически, тем не менее, зачем-то мы делали. Потом мы долго рассказывали о том, как это все было ненужно.

Юрьев:

- То есть, слушатели должны понять следующее. Нам от этого беды нет.

Леонтьев:

- Это понятно, но просто удивительно, насколько они быстро, стремительно и жестко спустили в унитаз отработанный материал. Они прямо и сказали – для всех намерений и целей международный уголовный суд уже мертв для нас.

Савельев:

- Да. И это неприкрытая позиция. Раньше это казалось конспирологией.

Леонтьев:

- Существует международная правовая позиция США. Соединенные Штаты не подчиняются никаким международным договоренностям, которые ставят американских граждан и США в целом под какую-то внешнюю юрисдикцию. Позиция вполне достойная.

Юрьев:

- А я считаю, что и нам так же надо.

Нина, г. Волгоград:

- Здравствуйте. Уважаемые ведущие, объясните, пожалуйста, а чем можно объяснить стабильность и независимость валюты Англии – фунта стерлинга?

Юрьев:

- Вопрос очень сложный… Вот известно, что у Америки размер долга федерального по отношению к годовому ВВП уже там больше ста процентов. У Греции доходило до 160%, по-моему… К сожалению, даже у самых благополучных стран Евросоюза, типа Германии и Франции, все равно больше 80. Это такая шкала как бы. А у Великобритании, если я не путаю, внутренний долг равен то ли 350%, то ли 450% от годового ВВП.

Леонтьев:

- Ты уверен?

Юрьев:

- Абсолютно. И эта цифра потрясает воображение… То есть, на самом деле, с точки зрения элементарного здравого смысла, если, конечно, не брать такие валюты, как зимбабвийский доллар… особенно с учетом его несуществования, то из больших валют фунт стерлинга является, безусловно, самой необеспеченной валютой в мире.

Савельев:

- Да, я вот смотрю статистику. 396%. Потом Нидерланды – 309%.

Юрьев:

- Ну, в Нидерландах он хоть кое-чем другим обеспечен.

Савельев:

- В Ирландии – 1060%. Люксембург – 3411%.

Леонтьев:

- Вот как раз здесь Люксембург является неплохим примером. Потому что относительно величины британской экономики и даже чрезмерной эмиссии фунта, роль фунта в международных расчетах, в каких-то специфических рынках, надо сказать, что Британия гораздо больше, чем та же самая Европа со своим евро, была в финансовом смысле открыта рынкам Азии, предположим… Тот же Гонконг, традиционно…

Юрьев:

- Не очень удачный пример. Скорее, Индия хороший пример.

Леонтьев:

- Да, Индия, например… И вообще, бывшее британское содружество, бывшая Британская империя, которая традиционно тяготеет к этому. Это раз. То есть, все-таки Лондон является огромным, колоссальным международным финансовым центром, являлся до сих пор, не знаю, как будет во время брекзита…

Юрьев:

- Хотя, конечно, абсолютно выдуманным. Реальным, но абсолютно выдуманным.

Леонтьев:

- Выдуманным или нет, но очень многие российские компании, например, публичные котируются именно в Лондоне почему-то…

Юрьев:

- Это правда. Хотя я бы считал, что российские компании должны котироваться либо в России, либо на Колыме.

Леонтьев:

- Ну, мы к этому придем с неизбежностью… это не зависит от воли и сознания нашего, это тенденция мирового развития, к сожалению или к счастью, поэтому оно все равно сбудется. Я к чему говорю? Разговор о стабильности фунта несколько преувеличен. Я помню, когда фунт стоил к доллару 2. То есть, 2 доллара за фунт. Было время, когда фунт стоил 1,2. Он довольно сильно колеблется. Он колеблется к доллару сильнее, кстати, чем евро. И считать это для такой экономики такого уровня и такого как бы типа как Британия… это России можно девальвировать на 50% одномоментно, там это в общем как-то… он очень сильно неустойчив. И в последнее время, в условиях брекзита, стабильность британской экономики опять же построена на эмиссии, да.

Вадим, г. Самара:

- Здравствуйте. У меня будет аж целых три вопроса. Первый. Насколько реально при нынешних международных взаимоотношениях строительств наших морских газопроводов в Южную Корею и Японию? И что выгоднее – экспортировать нам СПГ или все-таки трубопроводный газ? Второй. Чем можно объяснить то, что мы являемся одним из крупнейших заказчиков по строительству морских газопроводов и не имеем своей собственной отечественной компании по строительству газопроводов большого диаметра? И третий. Отсутствие такой отечественной компании не является ли иллюстрацией нашего грандиозного отставания технического и технологического в этом вопросе? Или здесь какие-то другие причины?

Юрьев:

- Давайте сначала я отвечу. Первое. В краткосрочной перспективе, вот прямо завтра, - нет, нереально. В среднесрочной перспективе, которая измеряется годом-двумя, вполне может оказаться реально.

Леонтьев:

- Нет, если говорить про Корею, то это просто технически довольно несложно, это политический вопрос.

Юрьев:

- Да, Миша абсолютно прав. В Японии там есть проблема глубоководного участка, который еще и технологически определенным челленджем является. Тем не менее, так скажем, это вполне может произойти. Ничего невозможного здесь нет. Кстати, чтобы вы понимали, это не тот вопрос, по которому Америка ляжет насмерть – или война или это. Совершенно нет. Второе. Что выгоднее СПГ или трубы? В целом, как вы знаете, этот вопрос философский, я всегда исходил из того, что СПГ в целом выгоднее, а Газпром всегда считал, на мой взгляд, ошибочно, что трубы выгодней. Но в данном случае этого вопроса нет, потому что это зависит от плеча, а при таком коротком плече точно трубы выгоднее, тут даже дискуссии никакой нет.

Леонтьев:

- При коротком – да.

Савельев:

- Да и еще – почему у нас крупные заказчики мы, а своей компании нет…

Юрьев:

- Он имеет в виду не заказчиков, он имел в виду подрядчиков. И третий вопрос – не является ли это свидетельством нашего отставания. И не вообще, а грандиозного. Значит, я отвечу так. Это общая проблема наша деиндустриализации последних 30 лет и совсем недостаточных усилий в области политики реиндустриализации импортозамещения. Никакого катастрофического отставания здесь нет, но отставание, безусловно, есть, который носит на 95% не технологический и не финансовый, а сугубо организационный характер.

Леонтьев:

- В том числе, и вследствие того, что в течение некоторого периода развития российской экономики, если это можно назвать развитием, произошло дикое, обвальное упрощение цепочек, направленных на экспорт и, если вы имеете экспортноэффективную компанию, то она стремится свою эффективность, естественно, довести до предела, значит, если у нее нет других стимулов и регуляторов, которые бы ее заставляли действовать иначе, и поэтому ей гораздо удобнее покупать эффективные и качественные услуги на стороне, чем… Если государство хочет развивать внутренний спрос, развивать внутреннюю экономику и создавать внутренние цепочки экономических связей, тогда оно стимулирует такого рода деятельность.

Юрьев:

- Значит, один мой приятель, имеющий в числе прочего один из заводов, который делает продукцию полезную, ценную для Росатома, и вот когда Росатомом руководил еще Кириенко, обращаю ваше внимание, что вот мы с Мишей знаем Кириенко лично, он по натуре как раз довольно государственник, по убеждениям своим, личным. Причем, у них очень хорошие отношения – тот говорит: мы можем построить вторую очередь и увеличивать поставки. Кириенко говорит – слушай, я, как человек, согласен с тобой, что для страны это было бы выгоднее. Но как руководитель госкорпорации, мне выгоднее закупать это за границей.

Леонтьев:

- Еще раз говорю. Должна быть система стимулов. В частности, вот мы, Роснефть, хотим, чтобы на нашей верфи, которая не является профильным активом для нефтегазодобывающей компании, кроме нас заказ обеспечивали и другие компании. Поскольку профильная-то верфь заточена под, в первую очередь, нефтегазовые проекты, в первую очередь, арктические… А наши партнеры с этим активно борются, заявляя, что в Южной Корее, которая всячески стимулирует как раз, и всегда стимулировала, в том числе, вполне такими нерыночными способами свое судостроение, его развитие и загрузку, и за счет этого его и создала, что там выгоднее. Так вот, если вы будете так и дальше существовать, у вас никогда не будет никакого судостроения. Потому что для того, чтобы оно достигло степени эффективности, должен быть серьезный заказ и серьезная заинтересованность государства в этом. То же самое касается и трубопроводной техники и всего остального. Сделать это стремительно не всегда возможно.

Юрьев:

- Я добавлю. Краткосрочно почти никогда нельзя на самом деле, но в среднесрочной перспективе, если есть желание это сделать, никаких проблем с этим нет.

Леонтьев:

- Что касается проблемы СПГ и трубы, она касается стратегии экономической и вообще эффективности компании Газпром, которую я затрагивать не хочу.

Юрьев:

- Да, кстати, только пусть наш слушатель помнит, что, насколько мы отстаем в технологиях подводной прокладки глубоководных трубопроводов и изготовлением труб для этого, и вспомогательной техники, ровно на столько же мы отстаем в области производства газосжижающих заводов, нужных для производства СПГ.

Дмитрий, г. Чебоксары.

- Здравствуйте. С вами мы с времен «Маяка» - это, на мой взгляд, самая лучшая аналитическая передача вообще в стране. Ваши лучшие времена, на мой взгляд, были во время Ютуба, потому что у вас очень большой был эфир, длинный, и вы были ничем не ограничены. Там были просто шикарные эфиры. Возможно, вы к ним вернетесь…

Юрьев:

- Ну, зачем вы так говорите? У нас было тогда два часа чистых, а сейчас два часа нечистых – разница не такая уж и большая.

Дмитрий:

- Наверное, да. Сейчас зато аудитория больше. Вы как-то говорили, что можно стране нашей замкнуться внутри и через бутылочное горлышко взаимодействовать с остальным миром. Но для этого нужно население около 300 млн. А с меньшим населением мы сможем это сделать?

Юрьев:

- Отличный вопрос. Это очень просто все. Существует ряд отраслей промышленности, далеко не все, но целый ряд отраслей промышленности, которые считается невыгодным развивать при рынке меньше определенного количества. Грубо говоря, вы делаете, например, атомный реактор какой-то и вы считаете, что, допустим, меньше пяти реакторов в год будет дорого сильно. А пять реакторов в год – вам нужно иметь размер экономики такой, что примерно соответствует такому-то населению. Вот как это считается. На самом деле, позиция такая. Можно делать свое и при меньшем населении, но при этом оно будет чуть дороже. На мой взгляд, это требует переосмысление некоей парадигмы, которая вообще давно назрела во всем мире, а именно – независимая суверенная высокоразвитая страна должна делать все или почти все уметь, не хуже других. А вот не дешевле других – такой позиции совершенно не должно быть, потому что, когда ты делаешь сам дороже – да, потребитель платит дороже, но зато все деньги остаются в стране. И, если считать так, то выясняется, что на самом деле это дешевле.

Леонтьев:

- Собственно, трампономика на этом и построена. Возвращение производства в Америку путем создания стимулов вне рамок свободной конкуренции. Да, в рамках свободной конкуренции все это ушло само куда-то.

Савельев:

- Хотелось бы поговорить по поводу прогноза министра экономического развития Максима Орешкина, который в кулуарах восточного экономического форума, отвечая на вопрос журналиста – стоит ли продавать доллары и покупать рубли – ответил «да». Он сказал, что в среднесрочной перспективе будет выход на уровень 63-64 за доллар. У нас был прогноз, который мы делали в начале лета и вот сейчас под бюджетный процесс прогноз был обновлен. 63-64 – достаточно оптимистично.

Леонтьев:

- Если мы оцениваем, как любят эти ребята, оцениваем фундаментальные параметры, то с точки зрения фундаментальных параметров и 63-64 очень дешево для рубля. При такой нефти и при такой макроэкономике… ну, это та же самая причина, по которой российские компании стоят в разы дешевле иностранных. Потому что страновые риски. Дело в том, что колоссальное давление, и вообще, современная экономика, она существует далеко от фундаментальных показателей. Есть страшно переоцененные активы… вспомните хотя бы Илона Маска, который Банкрот Банкротович Банкротов на самом деле давно уже должен был быть, а на самом деле он – икона.

Савельев:

- Хороший пиар.

Леонтьев:

- Что касается, собственно, даже не Орешкина, я бы не стал останавливаться именно и конкретно на Орешкине, там есть нюансы какие-то между представителями нашего финансово-экономического блока, но я хочу сказать, что у нас же традиционно во главе экономического управления стоят финансисты. То есть, Минфин и ЦБ в разных пропорциях друг с другом, в разных взаимоотношениях, в зависимости от тяжести той или иной личности, фигуры тяжести, я имею в виду аппаратной чисто, а совершенно не интеллектуальной, у нас экономикой руководят бухгалтера. Так вот, я хочу сказать, что эти люди живут в совершенно особой парадигме. Недаром мы начали с того, как хвалят нынешнюю макроэкономическую политику отдельные иностранные специалисты, уговаривая себя, что вот только благодаря этому… помнишь, мы комментировали статью в «Нью-Йорк таймс» про Набиуллину, совершенно просто восхитительно, я бы сказал, превосходную, да.

Юрьев:

- В жанре наградного представления.

Леонтьев:

- Да. Так вот, они вне глобальной долларовой – а это одно и то же – экономической среды жить не могут. Я еще раз повторю этот, может быть, навязший уже образ, что рыба может быть патриотичной, она может стараться жить в грязной воде, в зараженной воде, но без воды она жить не может. Это должно быть какое-то другое существо. Это должно быть существо, которое умеет дышать не жабрами, да… А они рыбы, они все рыбы… Поэтому, когда они начинают говорить о расчетах в национальной валюте, хочется выть на самом деле. Тихо выть на луну.

Савельев:

- Выть – это уже не рыба…

Леонтьев:

- Нет, это нам хочется выть. А уж чего им хочется, я не знаю.

Юрьев:

- Я со всем согласен, что Миша сказал. Но я могу даже еще чуть конкретнее сказать. На этот вопрос ответить нельзя, потому что он однозначно – что будет с курсом рубля, даже при заданных параметрах – потому что он принципиально зависит от того, какова будет валютная политика нашей страны.

Леонтьев:

- Слушай, если они нас отрубят от доллара, то я не очень понимаю, что такое курс рубля к доллару, если этот курс запрещен.

Юрьев:

- Ну, там же есть курс рубля к евро… это не имеет значения. Важно другое. Что, если у нас продолжается то, как есть сейчас, политика, при которой участником валютного рынка может кто угодно, включая нерезидента и т.д., и нерезиденты специализирующиеся на этих спекуляциях, составляют основную часть игроков, это один расклад. Если мы переходим к мягкому валютному регулированию, при котором хотя бы у нас покупать начинают только с целями импорта, экспорта и, причем, исключительно резиденты, то это драматически. На 10-20 пунктов меняет складывающуюся на рынке цену рубля – в соотношении ли с долларом, с евро, не имеет никакого значения. Поэтому сказать, какая будет? Друзья, господин Орешкин, подойдите к своему начальнику и спросите у него.

Михаил, г. Москва:

- Здравствуйте. Некоторое время назад Михаил Леонтьев в вашей передаче сказал, что имущественное или финансовое расслоение является одним из главных факторов для прогресса. Но отсюда получается что? Что, если есть наша современная идеология обогащайтесь, то это получается изделие профессора Выбегайло. И отсюда вопрос – может быть, надо поступить так же, как с мигалками на дорогах? То есть, дать нашему правительству больше прав на богатых, и тот, кто получает или распоряжается деньгами выше некоторого уровня и не в соответствии с пользой для всего остального общества, подвергается 120-процентному налогу с конфискацией имущества и трудотерапии по углублению Беломоро-Балтийского канала…

Леонтьев:

- Я не помню, что я говорил, но есть очевидная вещь. Конечно, определенное материальное стимулирование на самом деле продвигал товарищ Ленин… Не на чистом энтузиазме, а при помощи энтузиазма, на хозрасчете и из личной заинтересованности. Поэтому в какой-то степени материальное стимулирование является основой экономического прогресса в экономике, где не ликвидированы товарно-денежные отношения. Попытки их ликвидировать до сих пор успеха не имели и я не думаю, что стоит на эту тему экспериментировать. Когда речь идет о вопиющем экономическом неравенстве, для всех стран мира, включая Россию, это является проблемой, безусловно. Оно является проблемой, подрывающей, в том числе, и социальную стабильность.

Юрьев:

- Но она, собственно, именно социальной проблемой и является.

Леонтьев:

- А для России, где существуют серьезные традиции так называемой справедливости экономической или даже не так называемой, это является проблемой, которой будет всегда болеть в момент каких-то кризисов, да. В значительной степени устойчивость советского режима во времена Великой Отечественной войны объяснялось отсутствием классового разделения. Имущественное неравенство было, и довольно значительное по тем временам, но вот классового разделения не было. Не было никаких предпосылок для, грубо говоря, классовой войны. Когда говорят о моральном политическом единстве, это не пустая фраза на самом деле. Поэтому это все важно. Если мы говорим о том, что мы хотим, чтобы наше государство выжило в условиях в общем достаточно серьезных, я бы сказал, может быть, беспрецедентных внешних угроз, то на самом деле это важный фактор, безусловно. Что касается всех этих призывов к обложению или нет, но Уголовный кодекс никто не отменял и, если мы заметим, сейчас тенденция к его более углубленному применению, они в общем видна невооруженным глазом… Вот если бы вы десять лет назад, условно говоря, рассказали людям о плотности и количестве уголовных дел против лиц самого разного, ранее считающихся абсолютно неприкосновенного слоя…

Юрьев:

- Сочли бы вас за прожектера.

Савельев:

- Друзья мои, но это даже в массовой культуре уже проглядывается. Раньше чиновники были все безгранично коррупционерами, а теперь есть какая-то верхняя рука, которая на всех давит…