Глеб МИхалев. Фото: Юлия Мирская
На днях в Санкт-Петербурге завершился литературный фестиваль "Петербургские мосты". Мероприятие проводится уже 15 лет и ежегодно собирает поэтов России и зарубежья. По традиции на фестивале выступают как звезды, так и малоизвестные авторы. В этом году, например, в качестве звезд выступали легендарный петербуржец Александр Кушнер, москвичка Мария Ватутина и американец Владимир Гандельсман.
Открытием же фестиваля стал Глеб Михалев. Высокий, седой человек с грустным лицом, читающий стихи так, словно зал, полный слушателей, на самом деле пуст. Автора пятидесяти лет трудно причислить к открытиям. Михалев пишет давно - с семнадцати - и свое "открытие" датирует десятью годами раньше, когда ему, провинциальному автору, системному администратору из Казани, "посчастливилось" опубликоваться в журнале "Октябрь".
Одинокий человек из эсэсэсэра, не нашедший в мире собеседника, начинает разговаривать с предметами, которые его окружают. Когда ночь "тяжелым кирзачом наступает на татарскую столицу", Михалев ведет констатацию умирания. В его небольших стихотворениях живое становится вещью. Предавшая женщина - карандашом, волхвы - антидепрессантами. В этом поэтическом умирании нет места претензиям к бытию. Ко всему привык, со всем смирился и уже готов уйти в любой момент, но - быстрое, как отмахивание от назойливой мухи, восклицание: "не гляди, литература, даже в сторону мою".
А она глядит. И мешает, и не дает уснуть. И эти небольшие, как тонкая щель, приоткрывающая дверь в мир одинокого человека, стихи не забываются. Они болят и жгут. Как вьетнамская звезда.
***
Тощий, словно карандаш
и такой же деревянный...
Знаю - ты меня предашь,
знаю... Поздно или рано.
Что ты мне ни говори,
ни доказывай упорно...
Стержень у тебя внутри-
тонкий-тонкий.
Черный-черный.
Январь
... и холодно и хочется халвы
и девушку в малиновом берете
и в темноте бредут к тебе волхвы -
Ремантадин, Феназепам и третий
и в городе гуляют братья Грипп
и прочее подобное иродство
творится
и зеленая горит
во лбу звезда вьетнамская
и жжется...
***
когда уже под небом серым
я окажусь не ко двору
я заболею эсэсэсэром
и от него потом помру
не то чтоб месть или расплата
но просто в памяти всплывет
что он родил меня когда-то
и только он меня убьет.
***
Акынское
1
едешь средней полосой
так светло и холосо
дождь идет и снег идет
и никто тебя не ждет
не читает не хотит
только ангел твой летит
где-то рядом наверху...
да нам татарам все равно от этого не легче
2
у меня больна жена
у меня больна страна
что-то мне на этом свете
не уютно ни хрена
сердце екает в груди...
знаю знаю господи
это присказка конешно
сказка будет впереди
3
нам акынам – все легко
пить кобылье молоко
над раздерганною жизнью
подыматься высоко
степью еду – степь пою
смертью еду – смерть пою
не гляди, Литература,
даже в сторону мою.
***
"Да брось ты! Мне давно все нипочем!"
Вся похвальба куда-то испарится,
как только ночь тяжелым кирзачом
наступит на татарскую столицу.
И Кремль, и Зилантова гора
беззвучно под подошвою сомнутся.
И, снова умирая до утра,
Я не надеюсь, в общем-то, проснуться.
КСТАТИ
«Мы снимали квартиру с чужими вещами»: подборка военных стихотворений Натальи Усановой
"Комсомольская правда" продолжает поэтическую рубрику. И, одновременно с этим — восстанавливает справедливость.
«Эти стихи лишены индивидуальности. Они аморфны и рыхлы», - такими словами раскритиковала подборку Натальи Усановой один известный редактор. Критический разнос проходил на одном из писательских слетов. (подробности)