Бубновый, червовый, пиковый интерес: на ММКФ показали неожиданно сильный блок короткометражек

Кадр из фильма "Право выбора" режиссера Алексея Медведева.

Завершившийся 42-й Московский международный фестиваль подарил зрителям немало открытий. Самым неожиданным стал сильный блок российских короткометражных программ Дома кино, а самой любопытной картиной — дипломная работа выпускника Академии Никиты Михалкова «Право выбора». Автор — начинающий режиссер и актер Алексей Медведев — решил масштабную и актуальную творческую задачу.

Короткометражный формат живет за рубежом насыщенной светской жизнью, а у нас, за считанными исключениями, прозябает в прихожей у кинопроцесса. Виной всему несовершенство механизмов финансирования. Если в Европе заказчиками миниатюр выступают заинтересованные в небанальном творческом результате культурные институты и фонды, у нас главным потребителем малых форм становятся продюсерские компании. Форматный интерес и определяет уровень предложений: выпускники киношкол снимают фильмы-визитки, пытаясь застолбить особый творческий путь, а заодно понравиться акулам коммерческого кино. И все у них получается… гладенько, бездушненько, необчемненько. 21-минутное «Право выбора» — противоположный случай — демонстрирует механизм творческого успеха в этой игре.

Все начинается со сдачи карт: начальные титры мелькают в рваном ритме на фоне дипломатических паспортов, служебных удостоверений, газетных снимков и, будто споткнувшись, обрываются черной прописью: «Ближний Восток, 1990-й год». Нервная, отбившаяся от рук камера снует по лобби отеля, мелькают опрокинутые столы, расстрелянные коридорные, вооруженные бородачи, жмущиеся у стен заложники. Характерную группу составляют трое; секундная заминка на опознание типажей: ба, да это битая колода — злобный король, истеричная дама, потрепанный валет — в плотном окружении мрачных пиковых тузов с калашами.

- Как я тебя ненавижу! - брызжет слюной старший пленник.

- Ты все не так понял.., - скулит супруга,

- Спокойно, или нас расстреляют! - шепчет младший (агент КГБ под прикрытием).

На пике конфронтации парень предъявляет арабам корочку российского дипломата. Заложников запирают в подсобке. Игра усложняется и приобретает сюжетообразующую конфигурацию: король, подозревающий жену и валета в адюльтере, решает отплатить за измену предательством — купить свою жизнь за крупную взятку и бросить товарищей в беде. Но все идет не по плану; взяв деньги, арабы отпускают даму. Давление на оставшихся пленников возрастает и тут обнажается толстовский мотив «Кавказского пленника». В течение считанных минут экранного времени нарастает внутреннее отчуждение. Выясняется, что вражда двоих мужчин имеет не личностную, а ценностную природу. Заложники судорожно пытаются обрести точку опоры: «бубновый король» — в жажде жизни, которую пытается купить ценой предательства, «червовый валет» — в рыцарской преданности Отчизне. При этом персонажи осознают: родине уже не до них.

Драматурга Сергея Суржикова вдохновила реальная история курьера службы внешней разведки, передававшего деньги йеменским повстанцам в начале девяностых. Понимая, что советский проект демонтируется и миллион долларов никому уже не помогут и ничего не решат, местный агент (тоже наш человек) предложил разделить транш пополам. Курьер отказался от «законной» доли. Присвоивший деньги товарищ исчез, будто его и не было.

Суржиков нащупал в этом сюжете почву для крупного художественного обобщения. Заодно с рассыпающейся, как карточный домик, империей, переломная эпоха обнуляет социальные статусы и функции бывших граждан. Герои перестают быть игроками и становятся заложниками событий, порожденных гибелью могучей страны. Мизансцена пролога исчерпывающе характеризует дух противостояния — столы опрокинуты, карты смешаны, летальный исход неизбежен, любой выбор ложен. Что, остается героям?

И тут происходит обыкновенное чудо: не ведающие, куда влечет их рок событий, песчинки внезапно обретают свой индивидуальный голос. Из уст продажного дипломата и верного присяге разведчика (убедительно типажное и психофизическое попадание актеров Николая Мачульского и Виталия Коваленко) по-новому звонко и горько звучат вопросы и проклятия. Сброшенные со счетов большой истории идеалы уже никого не спасут, но в их приверженцах открывается мощь сверхчеловеческой правды. Она созвучна морали патриотической трагедии: предательство соотечественников абсолютно идентично измене Родине.

Совершенно логично, что выступившие экспертами представители разведки тепло приняли картину Медведева как убедительную заявку на крупную форму художественного высказывания.

Правда искусства, однако, остается превыше любой морали. Она проявляется и в атмосфере, и в сущих мелочах — тонко чувствующие драматургию исполнители «гасят» саспенс бытовым автоматизмом существования — один все спешит натянуть на нос сломанные фирменные очки, другой то надевает, то прячет шапку инсургента. Полноправным соавтором кино выступает точно подобранные актеры эпизодов и сама атмосфера. Ближневосточную натуру удалось убедительно воссоздать в песчаном подмосковном карьере, но главное здесь вот что: режиссер Медведев и его актеры не докручивают сценарий творческими находками, а материализуют авторские ходы и повороты — крепкая многоуровневая сценарная структура просто не оставляет иного права выбора.

Финал парадоксален. Героический разведчик стирается из народной памяти, именем погибшего дипломата называют школу, за кадром звучит призыв Ельцина «прийти на избирательные участки и осуществить право свободного выбора». Остроумный постскриптум подчеркивает суть ленты, раскрывающей природу совсем иного волеизъявления, а, заодно, и сарказм заголовка. Картина Медведева и Суржикова убеждает: там, где «кончается искусство, а дышат почва и судьба», право голоса есть у каждого, а выбора — нет. Просто потому, что в миг развязки любой выбор лишает права на поступок.