И почему я не пишу о птичках?

Донецкий город Снежное превратился в руины по законам военного времени, на рассвете, пока жители спали...

Фото: ТАСС

Именно глазами военных репортеров мы видим происходящее на майдане, в Славянске, Донецке, Луганске, Дамаске, Триполи, Каире. Читаем только репортажи - многое в их работе остается за кадром. «Комсомолка» собрала самое интересное из блогов и рассказов журналистов, освещающих войну. Причем, заметьте, пишут ребята чаще о коллегах, чем о себе. Скромничают.

Дмитрий СТЕШИН, спецкор «КП»: Чаша страданий из нержавейки

Я купил ее в Славянске и сознательно оставил в Славянске Андрею Стенину (о нем - ниже. - Ред.), чтобы он мог заварить в ней вермишель или побаловать себя чайком, разгоняя тоску. Не хотел везти домой все, что скопилось на донышке и осело на стенках этой здоровенной литровой кружки из нержавейки.

А еще я хотел как-то утешить Андрюху, он опять оставался один в погибающем городе. Мы забрали его дней десять назад из съемной квартиры на улице Ленина. От его скупого рассказа шевелились волосы под мышками. Шевелились и медленно седели. Стенин снимал за копейки какую-то скромную квартирку на пятом этаже кирпичной хрущевки. Смысла в этой квартире не было никакого. Свет отключили, газ еле дышал. За водой для унитаза и умывания приходилось таскаться чуть ли не за километр к бассейну возле горсовета. Бассейн стремительно мелел, антисанитария заедала быт. Ночью был плановый артналет на центр города, положили снаряды в десятке метров от норки Стенина:

- Я взял свечку, фотик. Часа два помогал мужику откапывать из кирпичей убитую жену. А пораненная стеклами бабка сидела в кресле и повторяла: «Где Маня? Где Маня?» Мы ей объясняли-объясняли, а потом бросили. Она, наверное, с ума сошла. А потом я вдруг понял - вообще живу один в подъезде. Меня, если убьет или завалит, так вообще никто и никогда не найдет. Можно, парни, я у вас поживу?

Кипятить воду для чая под Донецком Диме приходилось с помощью газовой горелки.

Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

Три дня Стенин жил у Саши Коца, который ночные артобстрелы встречал мужественным увеличением громкости в наушниках. Поэтому мы рассудили, что социопату лучше жить с социопатом, и Стенин переехал четко на этаж выше, в мой номер.

- Если что, все равно ко мне в комнату провалитесь, - напутствовал нас Коц на дорожку.

Быт у меня был налажен несколько лучше. В углу комнаты лежала поленница свечей и связка антикомариных спиралей. Стояли пакеты с крекерами и сливками, по утрам я заваривал кофе «Лаваццо», а вечером готовил чайный напиток «Бич Божий» - шесть пакетиков «Липтона» на стакан кипятка и три столовых сахара. Грохот орудий заглушала ревущая паяльная лампа, и пятно жара расплывалось на боку моей железной кружки, рождая уют.

...Кружка осталась, не повез я Войну домой.

Я купил ее 1 мая в еле дышащем хозяйственном магазине напротив ГУВД Славянска. И продавщица, моментально все просчитав, спросила меня в лоб:

- Что, война начнется?

Я отшутился. А уже через десять часов сидел за мешками с песком во дворе бывшего СБУ, с компьютером на коленях, и пытался собрать в кучу разбегающиеся мысли, чтобы настучать первую заметку. В голове крутились лишь дурацкая кружка и продавщица-провозвестница. Тишина вокруг на фоне заполошной стрельбы вдали придавливала меня к земле. Люди рядом со мной, не отрывая щек от прикладов автоматов и пулеметов, курили «последнюю», выцеливая туманную утреннюю даль, из которой должны были появиться и смерть, и горести, и страдания. А кто-то звонил домой и прощался навсегда.

Дмитрий Стешин.

Фото: Михаил ФРОЛОВ

Андрей СТЕНИН, фотокорреспондент агентства РИА «Новости»: Славянск стал городом Зеро...

Два месяца назад я приехал в Славянск* с мечтой о лучшей жизни. С песней на устах:

«Спроси у жизни строгой - какой идти дорогой?..»

Потом стало хуже. Начались минометные обстрелы, пропала вода, электричество появлялось исключительно в виде молний. Славянск без водопровода и электричества приуныл. Мы оказались в кольце окружения из вшей и эпидемий. Поначалу купались в бассейне, но от тонн немытых тел купальня зацвела и там завелись жирные жабы.

Ненадолго в город привезли гуманитарную психологическую помощь - корреспондентов «Комсомольской правды» с позывными «Стешин» и «Коц». Казалось, что вот сейчас наступит облегчение. Грядущие орды вшей, по слухам, были остановлены на подступах, и внутри Славянска их ждали огромные цистерны с керосином на запасных тайных путях. Какие-то землекопы даже бодро вырыли яму в центре города и замотали изолентой водопровод. Славянск бодро шагал в светлое будущее.

Военный корреспондент ребенка не обидит.

Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

Все это позволяло держаться и не плакать по утрам, вспоминая сон как притчу, - вот подходишь к крану, он весь в паутине, и ты крутишь ручку, и вдруг бежит вода...

Сейчас Славянск - это город Зеро. Изредка прошелестит по темным улицам красный микрофончик - и вновь ничего...

Пустота.

*Написано до того, как в город вошла гвардия Украины.

Александр КОЦ, спецкор «КП»: Самый страшный сон - о Киркорове

2012 год. Конец февраля. Сирия. Министерство информации в условиях не самого демократичного режима пытается нащупать методы взаимодействия с иностранными СМИ. Журналистов распихивают по автобусам и возят в пресс-туры по заранее намеченным маршрутам. Нас эти методы не устраивают. Мы хотим в Хомс, на тот момент единственный воюющий город в стране. Но в мининформации нам говорят, что пресс-туров туда нет. И не намечается. «Хотите, езжайте на свой страх и риск», - пожала плечами помощница министра.

Вечером опытный военкор «Российской газеты» Владимир Снегирев выдает:

- А что, и поедем! Сядем на рейсовый автобус да поедем. А, парни?

- Да прям завтра с утра! - Снегиреву сложно отказать. Он ведь и один поедет, а нам потом локти кусай.

Окраина Хомса. Водитель рейсового автобуса должен был высадить нас на южном въезде, где нас ждал местный русскоязычный профессор. Но что-то пошло не так. И нас высаживают на западном въезде, со стороны Ливана, у района Баба Амру, в котором на тот момент окопались 14 000 боевиков оппозиции. И вот стоим мы - я, Дима Стешин и Володя Снегирев - на окружной дороге, провожая взглядом отъезжающий автобус. За дорогой, в Баба Амру, что-то гулко ахает, поднимаются грибы мощных разрывов и черные дымы пожарищ... В небе - назойливый шум асадовских штурмовиков, воздух с противным «у-у-у-у-у» разрывают падающие на головы исламистов снаряды.

На дороге - никого, и что делать, не очень понятно. Мимо, по противоположной стороне трассы, медленно проезжает легковушка с простреленным корпусом. Пассажиры - в гражданке и с автоматами - оценивающе пялятся на нас, троих туристов посреди огненного хаоса. Они сворачивают на виадук, на разворот. К нам...

Александр Коц, между прочим, не развлекается. А заметку в номер пишет. Славянск, июнь 2014 года.

Фото: Дмитрий СТЕШИН

- В такие моменты, Владимир Николаевич, - бодрюсь перед Снегиревым, - я спрашиваю себя: почему я не пишу о птичках или Филиппе Киркорове.

- Бесполезно, Саня, ты уже на игле, - сосредоточенно цедит старший товарищ. И, посмотрев на паркующуюся рядом с нами легковушку, добавил: - Весь вопрос в том, сколько тебе отмерено.

Пассажиры выпрыгивают из машины, лязг затворов, дульный тормоз-компенсатор бьет в ноздри пороховой гарью, азартная тахикардия барабанит по ребрам...

Это я к чему вспомнил. Приснилось мне на днях, что я беру интервью у Филиппа Бедросовича, причем сначала за столом сидели и представители редакционного отдела культуры. А потом вдруг все разбежались, и я остался один на один с Киркоровым. Пожалуй, таким растерянным я не был даже тогда, под Хомсом, из которого мы благополучно выбрались в тот же день. Хорошо, что это был сон, всего лишь страшный сон.

ЦИФРЫ

Всего за три месяца активных боевых действий на Украине погибли пятеро журналистов.

24 мая взрывом мины, выпущенной с горы Карачун под Славянском, убиты итальянский фотограф Энди Рокелли и его переводчик, российский журналист Андрей Миронов.

17 июня под Луганском во время минометного обстрела украинскими войсками погибли журналисты ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин.

30 июня в Донецке при обстреле автобуса в Донецке погиб оператор Первого канала Анатолий Клян.

За время противостояния были ранены и контужены около 15 российских журналистов.

НЕ СТЕРЕТЬ ИЗ ПАМЯТИ

«Черная от копоти стена, а на ней белые следы рук»

Мы спросили других журналистов «Комсомолки», работавших на войне, что их поразило больше всего

Нигина Бероева, корреспондент отдела экономики:

- Я видела, как все это начиналось на юго-востоке Украины. Была в апреле в Славянске, когда ополченцы один за другим захватывали отделы милиции, чтобы вооружиться. Тогда уже стреляли, но еще не было погибших. Оставалась надежда, что удастся договориться мирно.

Точка невозврата? Это Дом профсоюзов в Одессе, уже в мае. Я прилетела туда на следующий день после того, как заживо сожгли несколько десятков людей. Жуткое место. Мне сразу вспоминается снимок, который я сделала в этом здании: черная от копоти стена, и на ней белые следы от рук и лба. Казалось бы, там можно было снять и более страшные вещи. Но я почему-то вспоминаю это фото. Ты стоишь рядом и понимаешь: какой-то человек в дыму, в чаду облокотился, а потом, медленно умирая, сползал на пол...

А война снится. Взрывают и стреляют. И еще: теперь я терпеть не могу салюты.

Тот самый кадр, который Нигина Бероева сделала в одесском Доме профсоюзов.

Фото: Нигина БЕРОЕВА

Алексей Овчинников, корреспондент отдела политики:

- Помню отчаяние жителей Славянска. Пенсии и зарплаты никому не платят, банки закрыты, только кое-где банкоматы еще работают. И вот люди звонят своим родным в другие регионы Украины: перешлите денег, нужно как-то жить. А родители или братья с сестрами им в ответ: мол, так вам и надо, вы все там сепаратисты! Кто-то, наоборот, говорит: не прибедняйся, ничего вас не бомбят, я ж видел по телевизору... Семьи разваливаются на кусочки.

Я не преувеличиваю. Много подобных историй от людей слышал! Представьте себе, насколько мощно на Украине людей прозомбировали! Война рано или поздно должна кончиться. А как эти люди между собой дальше жить будут?

Павел Кораблев, оператор ТВ «КП»:

- Был момент, когда мы поехали к месту падения сбитого ополченцами вертолета у горы Карачун под Славянском. Хотели подобраться поближе. В этот момент с обеих сторон шел обстрел. Ополченцы старались добраться до вертушки первыми, чтобы добыть оружие. Военные же не давали это сделать, поливали огнем с высоты. Стрельба, крики. И вдруг слышим посреди этого звук бензопилы. Между двумя сторонами была небольшая лесополоса, и там кто-то пилил деревья! С нами был проводник, парнишка местный. Я у него спросил: «Он что, не слышит, что вокруг бой идет?» Тот пожал плечами: «А что еще делать? Напилит дров - повезет продавать. Работа у него такая. Да и дрова пригодятся. Кто его знает, что зимой будет».

Там, на юго-востоке Украины, сейчас огромное количество людей, которым некуда бежать, которые готовы рискнуть и выйти под пули, чтобы их семьям вечером было что поесть...